Deniz kizi, 46 - 28 апреля 2008 17:30

ПО ТУ СТОРОНУ ПРИНЦИПА УДОВОЛЬСТВИЯ

В Турции были все – на пляже, в окружении ветеранов вермахта. Любители неприкрашенной жизни бывали еще в Стамбуле. Это, конечно, город великий, живой и позитивный. В нем, на руинах другой культуры, на византийском гумусе, поливаемая западными химикатами, Турция расцвела во всей красе. Это город турецкой мечты. Мне кажется, что если попросить рыночного азера представить, как выглядит город его детской сказки, – то это будет Стамбул.
Но, кроме этого, есть еще много Турций. Есть бесконечные выжженые холмы Анатолии, пахнущие навозом и абрикосами, где под невыносимым солнцем дремотно копошится традиционная жизнь. Есть прохладный, малолюдный и почти европейский берег Черного Моря с маленькими городками в тени зеленых гор, старыми деревянными виллами и мягкими, улыбчивыми жителями. Есть марсианские пейзажи и мертвые города Каппадокии. Есть дикий, патриархальный Курдистан в мрачных горах, похожих на застывший шторм. Есть грязные арабские города с мужчинами в синих платках - на горячей, как духовка, сирийской пустыне. Есть безлюдная пастель армянского нагорья с черными остовами брошеных церквей и белым шатром Арарата. Там есть масса загадочных и красивых мест, и везде бурлит очень непростая половая жизнь.

Хуевая страна
В Каппадокию нас занесло случайно – увидели где-то на стене фото с невероятной красоты скалами, изрытыми пещерами, – этакий огромный термитник. Но то, что мы увидели, когда выбрались из последней попутки, было круче, чем та фотография, круче, чем все, что мы до сих пор видели. Мы стояли в песчаной долине, окруженной высокими отвесными горами, а вокруг из песка, как космические корабли, торчали двадцатиметровые каменные фаллосы. Мы не могли представить, что такое вообще может быть на Земле.
Хуи высились повсюду, куда не глянь. И они сами, и стены долины были сплошь изрыты пещерами. Это было настолько странно, что мы забрались в палатку и уснули – мозг не мог это переварить. Утром мы пошли на разведку, облазили ближайшие фаллосы и обнаружили, что все норы – это прекрасные жилища. Каменные полочки в стенах, углубления для посуды в полу, длинные столы, ступеньки. Кое-где – алтари скальных часовен.
Потом мы вернулись на шоссе и метров через пятьдесят обнаружили придорожное кафе в такой же пещере. Завешаный коврами сумрак, хорошая тихая музыка, никого нет, кроме дряхлого седобородого старичка с красными веками, задумчиво глядящего на марсианский пейзаж за шоссе. На столике перед ним стакан айрана. Притарахтел мототцикл, к нам поднялся человек в толстых очках, похожий на типичного советского ботаника, принес чаю, несколько путеводителей и толстую стопку каких-то тетрадей, отрешенно улыбнулся и тоже сел смотреть вдаль.
Из путеводителей мы поняли, что пещеры - это греческие деревни и монастыри, вырытые тысячу лет назад. Здесь была Византия. Территория размером с Московскую область, покрытая лесами каменных фаллосов. Хуи, хотя в это и не верится, сами выросли. Миллионы лет назад тут было ровное нагорье, потом порода просела и выветрилась, образовав долины и ущелья, - но почему-то не вся, а за исключением огромных столбов. Они состоят из мягкого туфа, который можно пилить пилой. И в них вырыты десятки, а может, сотни тысяч пещер. Тысячи из них – церкви. Нигде не было столько церквей и монастырей на единицу площади. Это колыбель православия. Тут, в кельях, выдолбленных на вершинах фаллосов сидели отшельники-столпники. Большинство пещер покинуто уже много веков, но последне греки бежали только в тридцатых годах, во время националистической шизы.
Через полчаса, блестя очками и отрешенно, как череп, улыбаясь, “ботаник” снова подошел к нам, и куда-то поманил. Мы карабкались за ним вверх и вверх по осыпающимся желтым скалам, мимо десятков пустых пещер, в которых столетиями жили, спали, топили очаг, трахались, рожали детей, думали многие поколения людей. Мы выбрались наверх, на край огромного отвесного обрыва, образующего стены уходящей вдаль нечеловечески прекрасной долины, покрытой грядами хуев. Где-то далеко, среди них, копошился на поле трактор. Пройдя по гребню, мы чуть-чуть спустились вниз и оказались на маленьком уступе на стене обрыва. Ботаник звякнул ключами, отпер решетчатую дверь и впустил нас в полумрак пещеры. Стены были покрыты фресками, розовыми в сочащемся снаружи свете, очень древними – это было сразу видно. Ангел простер длинное крыло в пятне света. Святые спокойно глядели из своей кристально-чистой реальности. И в каждой фигуре – недоступная нам глубина понимания человеческой судьбы. Человек, обреченный жить на земле, обреченный на свою натуру и историю. Потом люди разучились так рисовать – на Руси уже только великие мастера, Рублев, Грек, писали что-то сравнимое.
“Ай фаунд зис чёрч фифтин йерз эгоу. Ду ю лайк ит?” Ботаник-Хикмет объяснил, что подростком лазил тут, по обрыву, заметил маленькую дырку в стене, расковырял – и обнаружил церковь, замурованную монахами, покидавшими эти места. Неизвестно, сколько еще таких церквей скрыто вокруг.

Мертвые города
Мы поселились в маленькой пещерке рядом с хикметовым кафе. Ближайшей деревней оказалось Гёреме - возникшая на месте огромного монастыря туристическая столица Каппадокии. Она вся состоит из копеечных пансионов, кафе и лавок. Тут мы остаток наших денег потратили на аренду скутера. Вернее, часть – на аренду, а часть на ремонт – потому что через несколько дней вылетели на нем в кювет на скорости девяносто километров в час.
За неделю мы объехали десяток деревень, покатали множество турецких детей и, главное, облазили полсотни скальных церквей. Как правило, они находятся не в деревнях, а где-нибудь на отшибе - тысячу ле�

• 
• 
•