Больше месяца молчу. Молча кричу. Сжимаю зубы и плачу в подушку. Плачу от безысходности. Но только в подушку. И стихи.
Опять ждём худшего, в окне фанерный лист,
как символ безнадёжного исхода,
играет на ветру. И водянист
угрюмый горизонт, у пешехода
никто не просит вечного огня.
Огонь остыл, а в отсыревших спичках
безумная погрешность бытия,
благоволящего слепцам и истеричкам.
Мир тесен, невозможен и кичлив,
как надпись на стеклянном небоскрёбе,
фальшивым светом полыхает мир
в отравленном войною кислороде.
А мы стоим, обнявшись у воды, -
сошедшие с ума или с открытки.
В зияющем звучании войны
не слышно девочки, играющей на скрипке.
Не слышно, как поёт младенцу мать,
не слышно, как в войну играют дети.
Хороший мой, нас будут убивать.
Нас будут убивать и те, и эти.
Анна Ревякина.